4 мая
Палатки мы на этот раз поставили довольно тесно, ибо полянка была небольшая.
В 7 утра Галя сонно и испуганно запищала: «Где я?!»
(«Девушка, девушка, где я?» - сразу вспомнилось мне)
Я попыталась ее успокоить, не просыпаясь. Не тут-то было! Галя заявила, что у нее пропал зверек. Маленький, синенький. Вопила она громко, и перебудила почти всех. Все с интересом ждали продолжения.
-хочу своего зверька-а-а!
-Галя, он спит!
-где мой зверек?! А-а-а! Дай мне его-о-о!
-он спит. Он не любит, когда кричат.
Моих ответов Галя, похоже, не слышит вовсе.
-где звере-е-к? хочу зверька-а-!
Я начала уже изрядно злиться, и сказала, что зверек, наверное, уполз на дно спальника. Галя решила, что она отправится его искать. Нацепила на лоб фонарик, долго разворачивалась в устье спальника – и нырнула с фонариком внутрь. Тут уж мы с Сашей расхохотались – зрелище было на редкость комичное. Тем временем Галя сдвинула свою подушку – и рядом с ней показался злополучный мягкий зверек. Я вручила зверька Гале – и все уснули до 9 часов.
А бедный Витя, который в этом походе страдал бессонницей, встал в 7 утра и ушел за водой, и вернулся лишь под самый занавес этого представления.
Утром было холодно, и все вертелись у костра, а собирались очень медленно и вяло.
Вышли в итоге в 12.30, пошли вверх по дороге через буковый лес, перешли еще 2 или 3 ручья, и около 14 по Москве пришли к поляне и метеостанции Ай-Димитрий.
Дети увидели коров и курочек, и очень обрадовались. За молоком велели подойти через час, но мы поленились.
В 14.15 мы прошли мимо родника и озера, и вышли к тому месту, где тропа пересекает ручей. Оставили Бориса на рюкзаках, а сами налегке побежали смотреть каньон Узунджа. В этом году все ручьи и речки полны воды, и водопад в каньоне был великолепен!
Мы с Аллой остались выпасать детей наверху, а остальные полезли вниз – мужики фотографировали, а Юлька искупалась в одной из ванн. Дети разделись и играли в песке над водопадом. Алла стирала и полоскала Левке штаны, стоя над водопадом, но пока Витя прикручивал дальнобойный объектив, чтобы заснять эту дивную картину, Антон громогласно отогнал Аллу от края.
Мы с Ирисой гуляли по полянке, и нашли не только пионы, но и желтый ирис. А еще там росли какие-то мелкие желтенькие цветочки, и ползали божьи коровки.
В 4 мы вернулись к рюкзакам. Небо потемнело, но дождя пока не было, и надо было поторапливаться. Мы пошли по знакомой крутой тропинке к любимой стояночке на Черной Речке. Мишка побежал вперед – место застолбить. А мы шли позади, неспешно, фотографировали цветущие деревья кизила, и пионы, и причудливо изогнутые можжевеловые кусты.
Пока спускались, было жарко. А вечером я почему-то очень сильно замерзла, и никак не могла согреться. А дети при этом плескались в речке совершенно голые – Галя, Катя и Левка. Григорий купаться не полез, и скакал по камням одетый.
Боря и Мишка притащили откуда-то огромную кучу дров, а мы тем временем сварили красную чечевицу. Слопали – и не наелись. То ли она не сразу «доходит», то ли еще в чем-то причина – но все взяли добавку, потом развели еще китайскую лапшу всем страждущим.
Я подсчитала внимательно имеющиеся продукты, перечитала раскладку, и поняла, что мы таки забыли 2 кг крупы, так что на 8-9 у нас еды может не хватить. Ну ладно, выберемся в цивилизацию, и там купим чего-нибудь.
Я так устала, что улеглась спать вместе с детьми – и мгновенно уснула.
Витя спит в одном общем спальнике с Антоном и Ирисой. Сегодня он сделал такое признание:
«Еще никто из тех девушек, с которыми я спал, не обнимал меня за шею так нежно … ногами!»
А еще мы сегодня с Витькой спускались последними по тропе к Черной речке, и я показывала ему то одно, то другое, и восторженно ахала, и радовалась жизни. А Витька, смеясь, сказал, что теперь он знает мою породу. «Ты, - говорит, - Мышь Крымская. А точнее, Мышь Таврическая!»
Да, я очень люблю этот Крым.
Мой Крым – он теплый и пушистый, и немного колючий. Он пахнет чабрецом и можжевельником. Мой Крым – это не пляж, а горы – крутые, каменистые, с невысокими кустиками жестковатой травы, с небольшими белыми ракушками под каждым кустом. В моем Крыму цветет кизил, осыпая все вокруг своими лепестками. Метель из лепестков удивительно красива. А еще в моем Крыму растут буки, тонкие и толстые, с причудливо изогнутыми ветвями и корнями, с дуплистыми стволами, с треугольными орешками… Молодые листочки бука, такие светло-зеленый, гармошечкой сложенные – один другого красивей. А в ажурной их тени цветут примулы – совсем как у бабушки на даче, и подснежники, и пионы, и орхидеи…
Мой Крым звучит для меня, как весенняя праздничная песня: шуршит толстым слоем буковых листьев под ногами, и шорохом камней на сыпухе, и пеньем птиц поутру, и гулким уханьем совы по ночам, и гудением шмелей…
Крым пахучий,
Крым колючий,
Древний Крым…
